Автор - Бычков Виктор Николаевич  E-mail: muza-barnaul@mail.ru  

Люди земли

Петр Иванович Чижов с женой  Ириной Николаевной жили почти в центре города в трехкомнатной квартире на  втором этаже.  Двое детей – старшая дочь и младший сын,  уже имели свои семьи, и жили отдельно. Квартира хорошая, с современным ремонтом, с пластиковыми окнами, обставленная добротной мебелью располагала к тихой и спокойной жизни. Тем более, что хозяин уже был на пенсии, а бизнес, которым они занимались с женой, приносил им не большой, но стабильный доход.

Времена, когда они переезжали из гарнизона в гарнизон, закончились. Муж был военным. Ушел в отставку. Получили квартиру в городе и остались здесь жить.

Для ведения бизнеса был нанят управляющий, который не плохо вел дело, и роль Чижовых все больше сводилась к  периодическому контролю работы управляющего.

Деятельные по натуре, еще не старые и здоровые  люди, они тяготились своим положением. С одной стороны – они не хотели расширять бизнес. С них хватало. Довольствовались тем, что уже было. Для них деньги не являлись самоцелью. Дети в помощи родителей не нуждались, сами зарабатывали. Возможно, они бы и не отказались, но на свадьбах дочери и сына  отец во всеуслышание заявил:

-С этого момента если вы увидите на двери нашей спальни надпись «Касса», то приходите, мы с мамой будем вам выдавать деньги. А пока рассчитывайте на себя, дорогие дети. Вы наши наследники, но не нахлебники.

Зная волевой и твердый характер отца, дети не обращались к родителям за деньгами.   

С другой стороны – сидеть без работы, без дела  Ирина  и Петр то же не могли. Да и жизнь хоть и в хороших, но все- таки, в четырех стенах  Чижовым оптимизма не прибавляла. Все чаще в семье происходили ссоры. Причиной могли стать не там брошенные носки, или не так посоленный борщ, и еще сотни и сотни мелких, ни чего не значащих в другое время  причин. Угнетала сама квартира, это замкнутое пространство, ежедневный один и тот же маршрут: спальня – туалет – кухня – телевизор - спальня и  далее по кругу. И так каждый день.

-Слушай, мать, - обратился однажды Петр к жене, - тебе не кажется, что теперешняя наша жизнь дана нам как в наказание? Мне вот кажется, только не пойму за что? 

-Не говори, - поддержала Ирина мужа, - мы начинаем сходить с ума в этих четырех стенах. Я с нетерпением жду выходных, когда приедут внуки. Хоть какое то разнообразие. А то жизнь уже теряет смысл, извини за высокие слова. Мы стали надоедать друг другу.

 -Да, да. Ты права, – Петр  встал из-за стола, за которым читал газету, и заходил по комнате. – Надо что- то делать. Значит, что мы имеем на сегодняшний день?

Всякий раз, когда Петр начинал размышлять перед принятием какого – либо решения, он не мог сидеть на месте: расхаживая взад – вперед по комнате, размахивал руками, как будто вдалбливал свои мысли в пол.

 -Работать мы не хотим, да? – он посмотрел на жену, ожидая ответа.

-Что значит, я не хочу работать? – вопросом на вопрос отозвалась Ирина. – Я хочу работать. Но работа должна быть мне для души, в радость. Твоей торгашкой я быть не желаю. Это не мое.

-О, ты заговорила как Пушкинская старуха, - засмеялся муж.

-Не надо глупых сравнений. Ты же знаешь, что с нас довольно того, что имеем. Зачем нам еще во что то впрягаться? Для чего?  Смысл в чем? Неужели мы последний хлеб без соли доедаем?  Работать, что бы жить, или жить, что бы работать?  Если ты мне убедительно ответишь на эти вопросы, я готова зарабатывать деньги на любой работе, которую ты мне предложишь.

-Нет, не стану  отвечать. Это все говорено - переговорено. А вот  то, что я тебе скажу -  мне кажется, тебе понравится.  Только я буду говорить за себя.  Потом скажешь ты, хорошо? – Петр остановился, собираясь с мыслями, – Это мая маленькая тайна.

-У тебя от меня тайны? Ну, ты даешь, отец, - сказала Ирина,  поудобнее усаживаясь на диване. – Ты меня заинтриговал. Я слушаю.

-Помнишь, когда мы еще служили, и мечтали о том, как уйдем в отставку, на пенсию?

-Ну и что из того? Помню.

-Мы же мечтали поселиться где то в деревне, и что бы река, и что бы лес, и что бы грядки, и что бы тишина, а? -  Петр замолчал.

-Не томи, - поторопила его Ирина.

-Так я об этом и сейчас мечтаю. Ты не поверишь!  Я же крестьянский сын. Мне нужна земля. Понимаешь ты или нет?  Мне об этом даже сны снятся.  Я все время в городе вспоминаю запах земли по весне. Как в детстве: вспаханное поле, жаворонок, солнце и запах, запах земли! И березовый колок на краю поля,  а листочки молоденькие, липкие еще, нежно – нежно зеленые! Мне кажется, тогда я был счастлив. –  Петр застыл посреди комнаты, как будто видел перед собой все, о чем только что говорил.

-Ты только кое-что упустил, дорогой муженек, - Ирина  стала рядом с мужем, - Почему- то в твоих мечтах нет рядом меня. Я ведь тоже крестьянская дочь, ты не забыл? Я дополню твою мечту, - Ирина повернулась лицом к мужу, положила свои руки ему на плечи, и, глядя ему в глаза, продолжила:

- На краю поля стоим мы с тобой – ты и я,  а нас ожидает наш дом, наш сад, грядки, куры бегают по двору, и цветы, везде-везде цветы! Их много, много!  И к нам должны приехать наши внуки. Я правильно мечтаю?

-Правильно, - Петр с благодарностью посмотрел на жену, обнял ее, и так они замерли посреди комнаты.

-Так что ты предлагаешь, мечтатель? – спросила Ирина, не отрываясь от мужа.

-Купить себе дом в деревне. Тем более, это сейчас не проблема.

-А квартира, а бизнес? – жена  заглянула в глаза мужу, -  Продадим, бросим?

-Ну зачем же? – Петр отстранился от жены и опять заходил по комнате. – Это все надо хорошенько обдумать. И я уверен,  что все у нас получится.

На семейном совете идею родителей дети не поддержали. Особенно донимал их младший сын Юрий:

-Чего вам еще не хватает?  Квартира есть, деньги есть, машина есть, мы вам не надоедаем,  куда вы лезете? Что вы в деревне забыли?  Давно не видели грязи, навоза?  Так съездите на экскурсию, походите, понюхайте, может, измените решение.

-Мама, папа, - стала убеждать родителей старшая дочь Наташа, - мир такой огромный,  а вы так много не видели. Поездите по миру, отдохните. У вас же есть такие возможности.

Только старший семилетний внук сразу  и безоговорочно занял сторону дедушки и бабушки.

- А речка там будет? А сад?  - стал он задавать им вопросы. 

-Конечно, Владик, конечно. – Петр Иванович ласково потрепал внука по голове. – Обязательно будет и речка, и лес, и сад и еще много всего, чего в городе ты не увидишь.

-Ура!  Я буду ездить в деревню! – как будто все решено, закричал Владик. – Я знал, что мои бабушка и дедушка – классные!  Па, ма, - обратился он к родителям, - И  летом, и  на выходные то же я буду в деревне.

Доводы сына показались для Наташи убедительными, хотя брат все не сдавался:

-Слушай, Юра, может, и правда? Я как подумаю, что Влад все лето  в городе проводит, так меня жуть берет.  Да и твоим детям не помешает свежий воздух. И мы сами на выходные будем ездить в деревню. Это же так хорошо!

-Не знаю. Мне кажется, это очередной бзик наших родителей: то им бизнес надо был, то сейчас – деревня. – Юрий оставался непреклонным, хотя его убеждения явно стали давать трещину. – Впрочем, ваше дело. Что хотите, то и делайте.  Можно было с нами и не советоваться, – обиженно закончил он.

Тогда же было решено,  что отец поедет выбирать и деревню, и дом в деревне, а мама пока останется на хозяйстве. А там видно будет. Петр Иванович заранее попросил родных не ограничивать его во времени: сколько потребуется для поиска, покупки, на обживание – столько времени он и потратит, что бы не мотаться туда – сюда. Тем более, что мама полностью доверяла всегда выбору отца.

Чижов смог выбраться из города только в конце октября.  Дни еще стояли теплые, хотя по ночам уже подмораживало.  Мощный иностранный джип уносил Петра Ивановича  к его новой мечте.

Петр Иванович хорошо знал окрестные села. Однако, выезжая на поиск дома, его подсознательно тянуло именно в то место, где он заканчивал свою службу, где впервые начал заниматься бизнесом. Село находилось в пятидесяти километрах от города. Помимо того, что там был и лес, и речка, даже озеро на краю села, его больше тянуло к тем людям, которые там жили, которых он знал. Ему нравились люди в этом селе.  А это, он считал, главное.

За городом асфальтная дорога  пошла параллельно железной дороге, которая  устремлялась  в том же направлении.  Иногда эти дороги бежали почти рядом друг с другом, когда  их ни чего не разделяло, а чаще между ними стояли непролазные кустарники, клены, да березовые аллеи.

Опавшие листья лежали на обочине, готовые сорваться с места и закружиться в вихре за проехавшей машиной. Кусты оголили свои многочисленные корявые тела, наводя уныние на проходящие мимо машины и поезда. И только березы еще пытались блеснуть  былой красотой, сохранив на вершинах своих крон пожелтевшую листву.  «Это им удалось», - отметил для себя Петр Иванович.

Свернув с основной трассы, и переехав железнодорожный переезд,  джип вынес Чижова на узкую полоску асфальта, уходящую в лес.  Там, окруженное лесом, и стоит село с красивым названием  «Снегири».

Дорога вошла в лес. По обе стороны ее стояли вековые сосны, сомкнувшие свои кроны над дорогой,  образуя длинный шатер; молоденькие ели стыдливо замерли у обочины, боясь приблизиться к проезжей части, что бы не попортить ненароком свои  красивые еловые наряды.  Чуть дальше от дороги  вольготно расположились  семейства берез, во главе со своими  уже закорузлыми, но еще достаточно крепким прородителями, бережно опекающими взятую под свои ветки молодую березовую поросль.

Петр Иванович снизил скорость. Он хорошо знал эту дорогу, и ни когда не переставал любоваться  этим чудесным лесом.

Дорога, сделав не большой зигзаг, вывела Чижова в село. Он решил ехать сразу к своему хорошему знакомому Константину Михайловичу  Быстрову, который работал здесь бессменным главой поселковой администрации.  Они были знакомы давно. Не сказать, что они были друзьями, но хорошими товарищами были всегда. Лучше его ни кто не сможет посоветовать  Чижову в поиске хорошего дома.

Проезжая по центру села, Петр Иванович с удивлением отметил для себя некоторое запустение, неухоженность самой улицы, кое – где заколоченные дома, запущенные огороды. А ведь лет десять назад он видел совсем другое село: добротные дома, крепкие хозяйства при каждом подворье, чистенькие, аккуратненькие улицы. И такой же ухоженный, довольный жизнью, народ.

Не сказать, что Чижов жил на другой планете, и ни чего не знал, что делается в стране вообще, и в селах, в частности.  Конечно, знал. Но было как - то не хорошо на душе, что именно это село не минула  участь разорения и запустения. А он, наивный,  ожидал чуда.  Чудо не произошло, вот и все. Имеем то, что имеем.  «Надо быть реалистом», - утешал себя Петр Иванович.

Здание поселковой администрации  стояло почти в центре села, на самой горке. Отсюда  улица уходила вниз, к реке,  перешагивала мостом  через нее,  поднималась еще немного вверх, там раздваивалась, что бы бежать в лес в одну сторону, и уводила к фермам, что стояли за селом у озера,  в другую сторону.

Навстречу Чижову из-за стола поднялся крепкого телосложения, моложавый, с несколько удлиненным и очень приятным и открытым лицом, мужчина. Улыбка озарила его, еще сильнее подчеркивая  радушие хозяина этого кабинета.

-Рад, рад, очень рад тебя видеть, Петр Иванович! Ни чего не говори. Я сначала тобой полюбуюсь. – Не давая сказать и слова,  он обнял гостя, потом отстранил от себя и стал его разглядывать.

- Годы над тобой не властны, Петя. Все такой же молодой, здоровый. Рад за тебя. Садись. Чай? Кофе? Или по маленькой? – Он усадил гостя, а сам продолжал стоять около него.

-Да не суетись ты, Костя, - Наконец смог вставить слово Петр Иванович. – Не такая я важная персона, что бы за мной ухаживать. Я тоже рад тебя видеть, считай, за этим и приехал.

Константин Михайлович обошел стол и сел напротив гостя.

-Так все-таки, может,  по маленькой, а?- Снова предложил он Петру Ивановичу.

-Тогда -  кофе, если не жалко, - Дал согласие гость.

-Вот и хорошо, - С этими словами хозяин кабинета включил на стоящем в углу столике электрический чайник, выставил на стол две чашки, сахар.

-Сначала расскажи о себе, как там Ирина  Николаевна поживает, как дети, внуки? -  Принялся  расспрашивать он гостя.

-Внуки растут, слава Богу, здоровы. Дети тоже вроде не плохо живут, работают, – стал рассказывать Чижов. – Да и мы с супругой  еще потихоньку двигаемся. Только вот беда – каждое утро просыпаемся, и становимся на один день старше. Нет, что бы молодеть, а  у нас  на оборот. И зубы не растут, – под конец пошутил Петр Иванович. – А сам то как? – спросил  он у Константина  Михайловича.

-Так себе,  это если о семье, - Уточнил тот. – Дети разъехались,  живут своей жизнью. Иногда приезжают, радуют нас с матерью. Мы с ней еще пока  работаем, изображаем активность. А вот село…

Константин Михайлович  сделал кофе, пододвинул гостю сахар, опять уселся напротив.

-Не узнаю Снегири, - пришел на помощь к нему Петр.

-А чему удивляться? В одночасье все рухнуло. Совхоза не стало, работы не стало. Значит, и денег не стало. А как жить? – Константин как будто отчитывался. Лицо его вдруг стало суровым, почти злым. – Живем как при царе Горохе: что вырастил, то и съел. Ладно, не будем  больше об этом говорить. Ты и сам не хуже меня все знаешь. 

Константин Михайлович замолчал. Молчал и Петр.

-Тебя что привело нам? – нарушил молчание Константин. – Я не верю, что по мне соскучился.

-Не совсем так. – Петр встал из-за стола. За ним поднялся и Константин. – Ты не удивляйся. Решили мы с супругой переехать в село. Вот я и ищу, в каком селе нам остановиться.

-А сейчас ты не удивляйся. – Лицо Кости сияло улыбкой. – Я ведь знал, что ты вернешься к нам. Знал, когда вы переезжали в город, десять лет назад знал. Спросишь, откуда я знал? Отвечу: я хорошо знал тебя и Ирину – и не ошибся! Вы можете жить где угодно, быть кем угодно. Но вы – люди земли. И без нее вы не сможете. Я рад за вас!

Он подошел к Петру, сильно, с чувством пожал ему руку.

-Как это ты мог знать? – не поверил ему Петр.

-Мне по должности положено знать людей, –  То ли в шутку, то ли в серьез ответил Константин.

-Раз так,  товарищ Пророк, - улыбаясь, сказал Петр, - то убеди меня в том, что село Снегири – самое лучшее село на планете.

-Элементарно! – в тон ему ответил Константин. – Подходи к карте.

На стене действительно висела карта России. Константин Михайлович подошел к карте,  ткнул ручкой в предполагаемое место села на карте, и вполне серьезно заговорил:

- Я тебе  буду говорить как должностное  государственное лицо.  Вот видишь, мы находимся почти в центре России. Значит, мы, наше село- это то, из чего состоит страна, ее основа. Я понятно объясняю? – спросил у Петра.

-Да, вполне, продолжай, - ответил тот.

-Ты не удивляйся теперешнему состоянию села, - продолжал Константин Михайлович, - это все временное. Поясню, почему. Сколько существует село, столько над ним  и экспериментируют все, кому не лень.

Теперь Константин Михайлович напоминал учителя: он расхаживал у карты, жестикулировал, а Петр Николаевич, как прилежный ученик, слушал.

-Ты вспомни, Петя, историю: и с людьми село продавали, и на хутора делили, и колхозы организовывали, а потом разгоняли, и войны над ним проносились, унося его лучших тружеников, то стройки – перестройки. И все для того, что бы проверить мое село на вшивость - устоит или нет. Я тебе с полной уверенностью отвечу – устоит! Устоит и на этот раз!  Оно только немножко пригнулось, оно сейчас набирается сил, и обязательно выпрямится, я в этом уверен! А выпрямятся наши Снегири, выпрямится и страна. Ведь наше село – это основа, центр России. Я тебе говорю!

-Убедил. А сейчас помоги, чтобы домик для души был.

-Я тебе расскажу – где, а ты съезди без меня. Посмотри без посторонних. Дом должен глянуться. Ни кто мешать не должен. Только ты и дом, – стал наставлять Петра Константин. –  И если вы друг другу понравитесь, покупай, не задумываясь. В селе продаются несколько домов. Но я посоветую тебе один. А продает его бывшая учительница  Татьяна Ивановна. Ты должен ее помнить. Они для сына его строили. А сын в Чечне погиб.  И место тебе понравится, хорошее место.  Слева за мостом. Ориентир приметный – три дома за одним забором. Ну, давай, с Богом. А то мне надо еще в райцентр. Вызывают. А я к тебе вечерком загляну, - стал торопить хозяин гостя.

-Ты это говоришь, как будто дело уже решенное, - засомневался Петр.

-Я тебе плохого не посоветую, - ответил ему Константин Михайлович, -  С тебя причитается, - поставил он  последнюю точку в разговоре.

 По центру села, разделяя его на две почти равные части, протекала река Шумная, о чем свидетельствовали  указатели  с двух  сторон моста.  Посторонний человек с иронией бы отнесся к названию речушки, глядя на ее сегодняшнюю, осеннюю. И не удивительно: разве можно было давать такое говорящее название  этой тихой, в пять метров шириной, извилистой и не глубокой  речке? Но  Петр Иванович знал,  что такое название она носит по праву. В этом он убеждался не раз. Крута и своенравна  река бывает по весне, когда несет на себе надоевший ей за зиму лед,  когда  во время разлива подбирается почти к домам, что стоят по обоим берегам, может унести на себе и стог сена, неосмотрительно поставленный  в опасной близости от речки.  И шумит, шумит в своих берегах, извиваясь по селу, извещая всю округу о том, что она проснулась, что и она рада весне.

Чижов переехал мост, свернул влево, и медленно поехал по улице. На встречу ему двигалась телега с лесом-сушняком,  которой управлял мужчина в годах, в расстегнутой телогрейке, в зимней шапке и кирзовых сапогах. Он шел рядом  с конем и  держал в руках  вожжи. Поравнявшись с машиной, мужчина поздоровался с Чижовым кивком головы. Петр Иванович ему ответил, стараясь вспомнить, кто этот человек. Но так и не вспомнил. Его внимание привлек длинный, покрашенный светлой голубой краской, забор. Это был тот  ориентир, на который указывал Константин Михайлович.

Почувствовав некоторое волнение, Чижов решил немного посидеть в машине, успокоиться, собраться с мыслями, да и просто оглядеться. Он припарковал машину у обочины, и стал внимательно разглядывать улицу, дома, и в особенности,  три дома, стоящие за одним голубым забором.

Улица достаточно широкая, по центру проложен асфальт,  еще целый, без выбоин. Видно, был положен на совесть. Чистые обочины по обе стороны улицы, только в заколоченных домах у заборов видны были засохшие полынь, репейник. Дома все добротные, в большинстве кирпичные, под железными крышами. Петр Иванович застал еще те времена, когда совхоз был миллионером и гремел своим успехами на всю округу.

Голубой забор был сделан аккуратно, с любовью; штакетник с заостренным верхом был прибит ровненько, с одинаковым интервалом, столбы в заборе металлические, окрашенные в черный цвет, крепкие прожилины отдавали свежей желтизной. К стоящим за забором трем домам вели три калитки и трое широких ворот для машин. Слева и справа стояли деревянные из леса-кругляка дома под шиферными крышами. Выглядели они крепко, надежно.  К ним же были и тропинки к калиткам. А к дому слева – и след машинной колеи к воротам.  «Значит, в этих домах живут», - определил для себя Чижов. Сделав такой вывод для себя, он стал более внимательно присматриваться к дому   по средине. Высокий, из белого облицовочного кирпича, под металлической крышей, обращенный к улице тремя  широкими окнами, он выглядел ново, празднично на фоне серых домов – соседей. Чуть в стороне от дома во дворе стоял металлический гараж для машины. Следов со стороны улицы к дому видно не было. Между домом и забором был разбит палисадник.  «Иринке моей понравится дом», - сделал вывод Петр Иванович. Он уже решал, в каком доме живет Татьяна Ивановна,  как из калитки от дома слева вышла молодая женщина. Чижов оставил машину и направился к ней.

Среднего роста, шатенка с пышной по плечи прической, круглолицая, с тонкими бровями над голубыми глазами, правильной формы нос, чувственные  пухлые губы – все это сразу отметил для себя Петр Иванович, подходя к женщине.

-Здравствуйте, хозяюшка, - поздоровался он первым.

 -Здравствуйте, - ответила она приятным голосом. – А я смотрю из окна, думаю, кто это так с интересом  рассматривает нас?

-Да, вы правы. Я и рассматриваю. Все пытаюсь определить – в каком из этих домов проживает Татьяна Ивановна?

Эта женщина ему определенно нравилась  все больше и больше. Петр Иванович начал это осознавать, и даже немножко смутился. Это не осталось не замеченным.

-Что, нравлюсь? – игриво спросила она, заметив заинтересованный взгляд мужчины.  Чижов смутился еще больше, и ответил с некоторой паузой:

-В  общем, то да. 

-А я вас знаю, - вдруг сказала женщина. – Вы – папа Чижовой Наташи Петр Иванович.

 -Откуда вы знаете мою дочь? – он был несколько удивлен и сконфужен.

-Я училась с вашей дочерью в одном классе. Вот поэтому и знаю. Я -  Валя Ступина. Вам эта фамилия ни о чем не говорит? – спросила Валя.

-Да, что - то припоминаю, когда Наташа рассказывала о классе, то такая фамилия звучала часто, - вспомнил Петр Иванович. «Значит, ей двадцать восемь лет» - зачем-то подумал он.

-Ну вот, видите. Земля круглая и очень маленькая, - пошутила она.  – А Татьяна Ивановна живет вон в том доме, - Валя указала на крайний деревянный дом.

-Вы поставьте машину к  нашему  забору, да и идите, - добавила  она.

-Спасибо! Я непременно воспользуюсь вашим советом, Валентина.

Чижов взошел на крылечко, и постучался в дверь. Дверь сразу же открылась, как  будто  его уже ждали. Так оно и оказалось.

-Здравствуйте, Петр Иванович, проходите в дом, - встретила его Татьяна Ивановна.

Да, действительно, Петр Иванович был когда то знаком с этой учительницей. Дети с военного городка учились в сельской школе в Снегирях, и ему приходилось встречать на родительских собраниях и Татьяну Ивановну.

-Здравствуйте, Татьяна Ивановна, рад вас видеть во  здравии, - поприветствовал он старую учительницу.

-Какое уже здравие в мои то годы?- ответила она, - все мои ровесники давно уже на погосте, а я, вот, загостилась.

-Ну, ну, - сказал Чижов, - не стоит туда торопиться, живите, Татьяна Ивановна, живите.

-Спасибо. Вашими молитвами, - хозяйка направилась в дом, приглашая за собой и Петра Ивановича.

Чижов снял куртку в прихожей и прошел на кухню. Чистые побеленные потолок и стены,  печка со встроенным водяным отоплением, газовая плита, стол с двумя стульями, холодильник и лежащий по центру половик – говорили о том, что в этом доме чистота на первом месте, а достаток – более чем скромный.

Петр Иванович сел за стол. Татьяна Ивановна  поставила на плиту чайник, принялась молча накрывать стол.

-Татьяна Ивановна,  у меня такое впечетление, что вы знали о моем приезде, или я ошибаюсь? – начал разговор Чижов.

-Нет, не ошибаетесь. И секрета ни какого нет. Мне только что позвонил  Константин Михайлович, - просто ответила она. – Золотой человек, этот  наш  Быстров. Только благодаря  ему еще держатся Снегири.

Хозяйка медленно передвигалась по кухне, выставляя на стол то мелко нарезанное сало, то творог, то сметану.  Все выглядело так аппетитно, что Петр Иванович  только сейчас почувствовал, как сильно он проголодался.

Ему хотелось быстрее поговорить о деле, ради которого он приехал. Но его опередила хозяйка.

-Давайте пообедайте, а о деле поговорим потом, - сказала она, усаживаясь за стол напротив  Чижова. – Водки не предлагаю. Во – первых, ее в доме нет. Во – вторых, если мне не изменяет память – вы не пили, или начали?

- Да нет, не начал, - ответил гость.

 -Вот и хорошо. Я вам налью молочка.

 -Расскажите мне о доме, - попросил  Петр Иванович, когда обед уже подходил к концу.

-Обязательно расскажу и покажу.  Впрочем, показать вам может и хозяйка  этого дома – Валентина. Она скоро должна прийти.

-Так в доме кто-то живет? – насторожился  Чижов.

-Нет, дом пустой.

-Но мне Константин Михайлович сказал, что его продаете вы, а вы говорите о какой то хозяйке?

-Прав и Быстров, но права и я. Сейчас расскажу, и вы поймете, - Татьяна  Ивановна  принялась убирать со стола. Только после этого она опять села за стол, и, глядя на гостя, стала говорить.

-В начале я хочу задать вам несколько вопросов, хорошо? Мне тогда будет легче рассказывать. И вообще – стоит ли рассказывать?  – Она положила руки на стол, посмотрела Чижову в глаза.

-Вы серьезно хотите купить дом?

-А разве можно такими вещами шутить? – задал встречный вопрос гость. – Или я дал повод усомниться в моей порядочности?

-Вы не обижайтесь, - почувствовав обиду в тоне Чижова, Татьяна Ивановна поспешила его успокоить. – А зачем вам дом в деревне, вы же городской житель? – опять спросила она.

Петр Иванович задумался.  «Действительно, как объяснить постороннему человеку, что взрослые состоятельные люди бросают комфортную городскую жизнь и переезжают в деревню, где все удобства во дворе, где надо дровами и углем топить печку, не всегда ходить по асфальту, где крестьянская работа чаще воняет, чем пахнет? Может, и правду сказал сын, что это наш с матерью бзик?»

-Простите за нескромный вопрос. А вам это зачем? – Чижов решил перейти в наступление.

-Вот видите, вы уже и обиделись. А зря. – Татьяна Ивановна не сводила глаз с лица Петра Ивановича, улавливая на нем малейшие изменения. – Дом мне очень дорог. Скоро вы поймете почему.  И потом. Поселить  к себе по доброй воле в соседи, скажем мягко, человека не желательного, - такая ошибка для нас не простительна. Ведь «хороший сосед – лучше брата родного» - это не пустые слова. Теперь вам понятен мой интерес?

-Спасибо. Понятен, - поймав на себе взгляд старой учительницы,  Чижов понимал, что дежурные фразы про любовь к земле здесь не годятся. Им просто не поверят, а сам он будет выглядеть не искренним, лживым. – Я постараюсь на все ваши вопросы ответить сразу, не выбирая – где какой.

-Я постараюсь понять, - поддержала его хозяйка.

-Вы немножко ошиблись, -  начал Петр Иванович, – мы с супругой не совсем городские. Мы ими стали волею судьбы. Почти до двадцати лет мы оба были деревенщиной, не в плохом смысле слова. Так что деревня для нас не нова. Но не это главное.

Татьяна Ивановна умела слушать: она внимательно, подбадривающе смотрела на рассказчика, всем своим видом давая понять ее искреннюю заинтересованность.

-То, что я вам скажу, - это не только мои мысли, но  и моей жены Ирины Николаевны, - продолжил  Чижов, - Я за двоих. Как объяснить окружающим, что тебе не нравится  находиться в четырех стенах, какие бы они хорошие не были?  Как объяснить, что тебе хочется видеть восход солнца  из-за леса, из-за речки,  а не из-за соседней многоэтажки? А  тебе это важно! Как объяснить, что ты испытываешь неописуемое удовольствие оттого,  что ты ковыряешься  в земле в своем огороде, а не тупо проводишь время в квартире?  Я не говорю о практической пользе – овощи, фрукты. Это вторично. Как объяснить, что тебе хочется  ступать босыми ногами по земле, по траве, ощущая себя единым целым с землей, с природой? Как объяснить, что тебе, простите, нравится запах навоза, запах земли, и эти запахи для тебя дороже любых запахов от Шанель? Скажи кому – сочтут за глупца,  невежу, да просто за дурака. Вот и дети наши нас с матерью не поняли, а просто смирились с нашим решением.

Татьяна Ивановна слушала молча, не перебивая,  уже смогла оценить ту искренность, то волнение, которое исходило от этого неожиданного гостя.  Она слышала о нем и раньше,  а сейчас хотела убедиться еще раз, что не ошиблась в этом человеке. Да и Константин Михайлович рекомендовал.

Петр Иванович замолчал, глядя на старую учительницу, и чувствовал себя ее учеником, который сейчас ждал  оценки за свой ответ.

-Вот возьмите ключ, и идите, посмотрите дом, - Вместо ожидаемого ответа она подала ему ключ на веревочке. – А потом приходите ко мне.

Дом Чижову понравился. Понравились ему и двор, и огород. Все было ухоженным, аккуратным, добротным. Особенно поразил Петра Ивановича сад: молодой, посаженный лет семь – восемь назад, он убегал вниз к реке, что бы там остановиться, залюбовавшись  рекой, не забыв и себя  выставить  на показ – мол, смотрите – вот я какой!  

Вернувшись к учительнице, застал ее там же – за столом.

-Проходите, садитесь, - предложила она. – Надеюсь, дом понравился?

-Да, я доволен.

Договорившись о цене и порядке расчета, Петр Иванович отдал задаток хозяйке.

-Ну, вот и хорошо, - заключила Татьяна Ивановна, - А сейчас я вам расскажу про дом, хотя в большей степени это будет рассказ про нас. Если вам это будет интересно, – добавила она через мгновение.

               Из окна на кухне Петр Иванович видел понравившийся ему дом, и  дом Валентины. Солнце клонилось к закату, выбирая себе место для  ночевки  где – то за лесом, за железной дорогой. Оно уже готовилось к отдыху, на прощанье освещая собой кроны деревьев, крыши домов. А дворы, улица, огороды уже были в тени, готовились  первыми уйти на покой.

-Мы построили этот дом для младшего сына Вани, - начала Татьяна Ивановна, - Он пошел по нашим стопам, закончил педагогический с красным дипломом,  историк, и выбрал школу в Снегирях. Мне хотелось, не скрою, что бы Ваня работал в городе, в большой школе. Но он был слишком самостоятельным, всегда и все решал сам. Вот и на этот раз сделал по- своему. Он очень любил наши Снегири.

Татьяна Ивановна замолчала, собираясь с мыслями. Ее руки лежали по верх стола, со сцепленными пальцами. Взгляд был устремлен в окно, как будто там, в темноте, было видно ее прошлое. В свете электрической лампочки влажно блестели глаза.

-Нет, нет, я не заплачу, - заметив на себе взгляд гостя, сказала учительница, - Я уже все выплакала. Хотя можно ли все выплакать? Где та глубина человеческого страдания, кто ее измерял? Кто доставал дна?

Она задавала эти вопросы, Петр Иванович  не мог на них ответить, а старая учительница это чувствовала, и не ожидала ответов.  Она была мудрым человеком, и свое горе готова была нести и несла сама.

-Я думаю, что на решение Вани работать в Снегирях повлияла его любовь к Валентине. Вы ее видели. Не удивляйтесь, это деревня: здесь все на виду – вы с ней недавно разговаривали, -  Упреждая вопрос Чижова, пояснила Татьяна Ивановна.

-Они любили друг друга. Соседи. Валя училась в городе на агронома, а Ваня – в педагогическом. И вместе приехали на работу в Снегири. Какая красивая у них была любовь! А какая красивая была пара! Впрочем, любовь всегда красива. Это я вам говорю, как учитель литературы.

И опять взгляд устремлен в окно, и опять влага на глазах.

-Дом построили до свадьбы. Спасибо Константину  Михайловичу: помогли и совхоз, и школа.  Свадьба была уже в новом доме. Казалось бы – живи и радуйся! И я, дура старая, радовалась. Сын при деле, на глазах, невестка – золото, лучше дочери родной. Я Валюшу знаю очень хорошо. Мы же соседи. Теперь она живет в доме родителей. Не может жить в доме мужа после его гибели. Вот поэтому я и говорила вам, что Валентина – хозяйка дома.

Татьяна Ивановна  прервала свой рассказ, вытерла ладошкой слезы, набежавшие вопреки ее заверениям.

-Вот видите, слезы еще есть, извините, - Она опять сцепила пальцы рук и устремила свой взгляд в окно.

– Кто придумал войны, Петр Иванович? – вдруг спросила  учительница у гостя, - Нет, нет, не отвечайте. Вы не знаете ответа то же, как и я. Это я так спросила. Но я поделюсь с вами своею бабьей мыслью, хорошо?

Чижов развел руками, как бы говоря, что он готов выслушать из ее уст все, что угодно.

-Перед тем, как начать войну, я предлагаю собрать матерей, жен, да и всех женщин с той и с другой стороны, и спросить у них: «Вы хотите войны?» И я вам клянусь,  Петр Иванович, войн ни когда не будет! Вам, мужикам, легко. Вас, простите за цинизм, раз - и убило. А мы, женщины, матери, жены, - умираем всю оставшуюся жизнь.  Это вам понятно?

-Да. Это так, - только и смог сказать Чижов.

-Я что- то сбилась с мысли. Помогите мне, пожалуйста, - попросила Татьяна Ивановна.

-Вы говорили о войнах, - напомнил ей Петр Иванович.

-Да, о войне. Вы помните, как начиналось в Чечне? Должны помнить. Так вот, мой сын, мой Ваня, историк с красным дипломом, вдруг решил ехать туда. Ужас! Знаете, что он мне сказал? «Сегодня история делается на Кавказе. Я должен быть там!» И все! Ни уговоры мои, ни уговоры молодой жены не смогли переубедить его. На свою беду, мы с отцом  воспитали его слишком самостоятельным.

Татьяна Ивановна сказала эту фразу таким тоном, как будто винила себя за это. Она сидела, облокотившись на стол, склонив набок голову, как бы прислушиваясь к самой себе, к своему внутреннему голосу: «А так ли я воспитывала Ваню?» И, не найдя ответа, она  опять заговорила.

-Куда – то ездил, подписал какой – то контракт, потом где- то переучивался, и приехал к нам уже в военной форме. Как ему шла военная форма! Я любовалась им, я гордилась им! А через пять месяцев к нам привезли его тело в гробу.  «Сгорел в танке», - так сказали его товарищи.

 Неожиданно для Чижова, старая учительница встала из-за стола, повернулась лицом к иконе, что висела в углу, и, подняв руки, почти прокричала:

-Господи! Ты же знаешь, что для матери нет страшнее наказания, чем хоронить собственное дитя. За что, чем прогневила я Тебя, что Ты наказал меня такой страшной карой?  Почему Ты взял у меня самое дорогое – моего сына?

Ошеломленный увиденным, Петр Иванович боялся пошевелиться. И только заметив, что учительница стала вдруг оседать на пол, бросился к ней на помощь, подхватил ее и усадил на стул.

В доме наступила тишина. Каждый сидел, погруженный в свои мысли. Первой заговорила Татьяна Ивановна:

-Извините старую дуру, Петр Иванович. Распустила нюни, и вам настроение испортила. Извините, пожалуйста.

 -Что вы, Татьяна Ивановна! За это не вам извиняться надо, а перед вами на колени стать надо! – стал успокаивать ее Чижов.

-Лишнее это. Вы лучше скажите, почему мужики в горе слабее нас, баб?

-Не знаю, как- то не думал.

-А зря. Вот и мой Анатолий Петрович меня с горем одну оставил. Не смог перенести смерти Ванюши, и через месяц после Ваниных похорон у него остановилось сердце. 

Эти слова были произнесены спокойным, будничным тоном. Такая смена настроения хозяйки удивили Петра Ивановича.

-Заговорила я вас, идите к себе, - вдруг просто сказала она.

Поставив машину в гараж, Чижов принялся более дотошно обследовать дом. В каждой комнате осталась мебель от прежних хозяев. Только в одной, видно – детской, мебели не было. На окнах висели занавески, в зале на полу лежал ковер. В доме было тепло, уютно.

Не успев хорошо рассмотреть дом, как в дверь сильно постучали. Пришел Константин Михайлович.

-Вот пришел поздравить тебя с новосельем, а то вдруг ты забудешь пригласить,- заговорил он весело.  – Давай, приглашай меня в дом.

-Конечно, прошу, проходи, пожалуйста! – Чижов взял гостя под руку, и повел в дом.

-Ну, как домик, тебе понравился? – спросил Константин Михайлович.

-Спасибо  огромное, Костя! Я искренне  тебе благодарен.

-Не стоит благодарить, давай лучше обмоем покупку, - с этими словами Быстров поставил на стол бутылку водки, принесенную с собой.

-Но у меня нет ни посуды, ни закуски, - стал извиняться Петр Иванович.

-Не беда, - успокоил его гость, - Сейчас все организуем.

Сказав это, Быстров вышел из дома. Вскоре он вернулся, но не один. С ним в дом к Чижову пришла и Валентина. В руках она держала корзинку с едой, поверх  которой  лежали чашки. Константин Михайлович принес электрический чайник.

-Вот вам на первое время, - сказала Валя, - пока не обзаведетесь своим.

-Посидите с нами, - предложил Петр Иванович, - Нам  будет приятно с вами.

-Нет, нет, что вы!  Мне надо к маме, я у нее еще не была.

С этими словами Валентина быстро ушла.

Уже сидя за столом, Быстров посвятил Петра Ивановича  в кое-какие тайны отношений Валентины и Татьяны Ивановны.  «Это, что бы ты не попал впросак - на всякий случай».

-Мама – это Татьяна Ивановна. Своей мамы у Валентины нет уже лет десять – умерла. Вот эти две женщины и поддерживают друг друга, живут одной семьей, хотя и в разных домах. Валя даже построила один общий забор на три дома.  За этим домом присматривают, убирают, протапливают печку, хотя в нем ни кто не живет.  Это – как  память об Иване.  Тебе, Петя, просто повезло, что Татьяна Ивановна согласилась продать дом. Желающих до тебя было много, но всех она отшила.

-Да-а, уж, повезло. Благодаря тебе, Костя,  спасибо еще раз. А мне жаль этих женщин, - задумчиво сказал Чижов.

-Ты только при них это не говори, - вдруг  заговорил  Быстров, - обидятся. И запомни, - эти женщины в жалости не нуждаются. Если захочешь помочь, помоги  не навязчиво, понял, а то себе хуже сделаешь.

-А за счет чего они живут, - спросил Петр Иванович, - пенсия учительницы и все?

-Я же тебе сказал, что это сильные женщины, особенно Валентина, - продолжил Константин Михайлович, - они держат три коровы. Валентина каждое утро возит молоко в город.  Сейчас мы с ней организовываем сбор молока  у жителей села. Валентина  открывает в городе свою торговую точку. Хочет землю взять. Я тебе, Петя, открою тайну, - вдруг перешел на шепот Быстров, - хочу, что бы Валентина стала вместо меня главой администрации. Она сможет вытащить село, вот увидишь!  

Константин поднялся из-за стола, стал прощаться.

-Ты сам с ней поговори, убедишься. И спокойной ночи на новом месте! – пожелал он с порога.

Последующие дни были заняты до отказа: надо было переоформить документы на дом, завезти дрова и уголь, сложить все в углярку и под навес. Зима была уже рядом; морозы крепчали по ночам, днем немножко спадали, но не оставляли село без своего внимания. И земля, и дома, и деревья замерли в ожидании снега. Он не заставил себя долго ждать! Начался ночью тихо, без ветра, укрывая собою все окрест, сменив за ночь серый, не живой цвет в округе,  на жизнеутверждающий белый, к утру только устранял пропущенные в темноте огрехи, нехотя роняя отдельные снежинки. Зима пришла!

За эти дни Чижов частенько встречал своих соседок, вежливо здоровался, но на более длинные разговоры время не было.

Однажды вечером Петр Иванович повстречал Валентину, и попросил купить у нее молока.

-Ну, зачем же купить, Петр Иванович, я вас угощу молочком, - пообещала Валя, - сейчас принесу парного.

Валя вошла в дом без стука, поставила банку молока на стол.

-Угощайтесь, Петр Иванович, - сказала она, - и извините, что без стука – не могу привыкнуть, что дом уже не наш.

-Проходите, садитесь, - пригласил хозяин, - а то мы столько знакомы, а поговорить нет возможности, вы все в работе.

-Да и вас без работы не застать, - ответила гостья, усаживаясь за стол.

-Я смотрю за вами, и удивляюсь, - начал Петр Иванович, - как вы все успеваете?

-Если не успевать, то зачем все начинать? –  удивилась и Валя.

-Вы меня, Валентина, извините, - смущаясь, сказал Чижов, - но мне интересно: Почему вы не выходите замуж? Только, простите, ради Бога, если я вас обидел. Вы такая красивая, молодая. Я все понимаю, но жизнь идет, и надо жить.

-Я не обижаюсь. А как я оставлю маму Татьяну Ивановну? Вы об этом подумали? – начала Валентина, - Я для нее  - последняя надежда в жизни, я же вижу. И как это порушить? Да и за кого выходить замуж? Все более- менее молодые уже в городе.

-Так и вы езжайте в город. Здесь вы ни чего не высидите, - начал, было, Чижов, но его прервала Валентина.

-Нет уж, уважаемый Петр Иванович, - с жаром заговорила она, - ни куда я из Снегирей не уеду!  Это мое село, это моя земля! Здесь я родилась, здесь похоронены мои родные, мой муж! Здесь, и только здесь сделает свои первые шаги и мой ребенок!

Эти слава были произнесены так убедительно, так искренне, что Чижов поверил – так оно и будет.

-А вы мне такая нравитесь еще больше, - вдруг сказал хозяин.

Валентина ушла от Чижова под утро. Петр Иванович лежал в постели, пытаясь осмыслить случившееся. Чувствовал вину перед женой, перед своими детьми, но находил какое то оправдание. Пытался пробудить у себя угрызение совести –  не получалось. Устав бороться с собой, со своими сомнениями, переживаниями, Чижов махнул на все рукой: «Будь что будет!», и ему стало даже легче.

Почти до Нового года Петр Иванович прожил в Снегирях, изредка названивая жене с отчетами о делах. Документы на дом были полностью оформлены, дрова и уголь завезены. Однако в город за семьей ехать Чижов не спешил.

Валя приходила каждую ночь. Однажды, уходя под утро, она сказала:

-Запомните, Петр Иванович! Это у меня будет сын, а не у вас. Ваша совесть должна быть чиста.

Больше Валентины у Чижова не было.

За неделю до Нового года позвонила дочь Наташа:

-Папа, твой внук по тебе соскучился. Хочет, что бы ты его  сегодня забрал из школы, и хочет встретить Новый год в Снегирях. Что ему ответить?

-Скажи моему внуку, что дедушка исполнит все его желания.

Своими впечатлениями о прочитанном можно поделиться в Гостевой книге или  на Форуме    

Перейти на Главную  страницу

Использование материалов выставленных на сайте возможно только с разрешения автора.                              При использовании материалов с сайта ссылка на http://www.muza-barnaul.narod.ru обязательна