Автор - Бычков Виктор Николаевич  E-mail: muza-barnaul@mail.ru  

ПЕЧКА- ВОЛШЕБНИЦА

Если задать вопрос семилетнему  Лешке: «Что ты любишь в своем доме больше всего?», то он не задумываясь, ответит: «Печку!». И это будет правда, потому что он ни когда не врет. Или почти не врет. Спросите у кого угодно, хотя бы у его друга Кольки – он подтвердит, что честнее Лехи человека нет!  А Лешка под самой страшной присягой скажет вам,  что его друг и приятель Коля во вранье не был замечен ни когда! Не далее как  два дня назад друзьям пришлось это доказывать  кулаками.

В тот день Колька и Лешка покинули свой  край деревни, где они жили, и продвинулись вглубь домов на десять. Сказать, что там была вражеская территория – нельзя. Быстрее – не приятельская. Наших друзей там встречали не очень дружественно: бывало, что не брали в свои игры,  дразнились, а то и просто выгоняли   назад,  в  их район обитания. На это раз,  окончивший первый класс Сергей, просвещал шестилетних Васю и Толика о том, откуда берутся дети. Тема была актуальной, поскольку она буквально витала в воздухе над думающими головами всех пяти, шести и семилетних  жителей этого населенного пункта. Не так давно Лешка обращался с подобным вопросом сначала к маме, а потом к бабушке. Но кроме маминого хохота, бабушкиных охов и ахов под неудержимый смех, да каких то специальных магазинов в райцентре – более вразумительных ответов он не получил.  А тут такая удача утолить голод познания!  Троица сидела у дома Сергея, под огромной, ветвистой липой. Лектор был в ударе! Великолепная жестикуляция, насыщенность речи специальными, до некоторых пор запрещенными терминами убедительно доказывала слушателям прекрасное владение предметом! Аудитория так увлеклась, что забывала вытирать рукавом у себя под носом, а только иногда чисто интуитивно язык проскальзывал по верхней губе увлеченных любителей знаний. Колька с Лешкой, конечно, приняли самое активное участие в обсуждении этой животрепещущей темы: задавали вопросы, делились собственным наблюдением, высказывали новаторские суждения. Все шло хорошо до тех пор, пока Колька не заявил, что он помнит тот момент, когда его рожала мама. Что тут началось!  Владеющий темой  Сергей подверг сомнению этот факт, и откровенно рассмеялся в лицо Кольке. Вася и Толик поддержали Сергея.

-Врун, врунишка, грязные штанишки! Кто врет, тот долго не живет! – смеялись они, и тыкали в Колькину грудь своими грязными руками. Зря они так! Ой, зря!

-Да вы знаете, что Колян ни когда не врет? – стал на защиту друга Лешка, хотя тень сомнения относительно памяти Кольки у него все-таки возникла.

-Врет, врет как сивый мерин,- Сергей стоял на своем, - Докажи!

Ни каких веских доказательств в тот момент в голову к Лешке не пришло. Осталось использовать самый последний, но верный аргумент.

-Вот тебе! – от сильного неожиданного толчка в грудь Сергей оказался на земле. Колька защищался от наседавших Васьки и Толика. Освободившись от поверженного противника, Лешка пришел на помощь другу. Враг уже был готов к бегству, как вдруг Сергей сзади нанес мощнейший удар Лешке в ухо. Это подняло моральный дух противника, и они численным перевесом начали вытеснять друзей из под древа познания на пыльную улицу.  Пришлось прибегнуть к запрещенным приемам – подвернувшейся под руку палкой Колька повернул преследователей вспять, а Лешка успел рассчитаться с Сергеем – разбил кулаком ему нос. Умылся юшкой! Кодекс чести требовал прекращения сражения! Наши герои победным, ускоренным маршем рванули  домой, тем более что на улице появилась мама Сергея. Она все рассказала бабушке Лешки, и маме Кольки.

И вот уже идет второй день, как Колька и Лешка наказаны, разведены по собственным домам, им запрещено встречаться друг с другом, и выходить дальше собственного двора. Со временем они поймут, что эта изоляция называется домашним арестом, но это будет потом.

А сейчас Леша сидит на печи, смотрит в окно и еще раз соглашается с собой, что печка – самое лучшее место в доме! При входе в избу из сеней она стоит слева на четырех мощных деревянных ногах. Под печью прекрасное свободное пространство, которое Лешкина семья использует  в разное время года по- разному: весной там в ящиках гуси высиживают гусят, летом – куры – цыплят, а зимой, в сильные морозы под печкой спасаются от холода поросята. В остальное время Лешка один, или вместе с Колькой играют там  в свои детские игры.

Мама ушла на речку стирать белье, бабушка  гостит у соседки бабы Сони, а мальчик пока дома один. Можно было бы выйти во двор, но там злейший Лешкин враг – петух. Он как будто сторожит Лешку – всегда ходит около входа в дом. Стоит только парнишке высунуть свой нос из сеней, как петух тут как тут!  Орет, наскакивает на Лешку, пытается достать его своим клювом, или крыльями, или когтями. Мальчик не так уж чтоб и трусил, но немножко остерегается этого пернатого хищника.   Несколько раз Лешка вступал в неравную схватку, но всегда приходилось убегать ему же. Сейчас он заготовил себе не плохой прутик, поставил его в сенях в уголке. Надо будет испробовать. Еще можно было бы сигануть через окно, но там бабушка поставила крынки с молоком.

В противоположном углу от печки висит икона, под ней стоит стол.  Рядом, вдоль стенки – скамейка. Ее сделал Колькин папа дядька Петро еще в прошлом году. « Потому что в доме нет своего мужика» - так говорит бабушка, упорно не желая признавать в Лешке мужчину. По среди избы висит лампа с абажуром. Ее зажигают осенью, да зимой, когда быстро темнеет. Летом она висит просто так. Несколько раз Лешка пытался попасть в лампу с печки фасолиной, но пока безуспешно.  На столе стоит радио. Эта такая небольшая  коробочка с регулятором громкости. Колька утверждает, что там сидят маленькие человечки, они  говорят, и играют на маленьких музыкальных инструментах. «Может, проверить?» - думает Лешка. Потом у него возникают сомнения,  что если он один разберет радио, а оттуда эти человечки возьмут, и разбегутся. Как их потом собирать? Придется заниматься с лампой.

-О, попал! – хочется закричать от радости Лешке, но он растерян.

-Дзинь! – стекло в лампе лопается, и осыпается на пол.

-Лучше б не попал, - шепчет снайпер и бросается сметать осколки веником, пока не пришла бабушка.

Если стекло в лампе чистое, чистое, то оно не сразу заметно. На это надеется Лешка. Но бабушка  сразу обнаружила.

-Иди сюда, антихрист! – стоя под лампой, бабушка  приглашает к себе внука.  Это слово – самое страшное ругательство бабушки. «Антихрист» нехотя слазит с печки.

-Кто и как разбил стекло? – требовательно спрашивает она.

-Да нет, не я. Это фасолина, нечаянно, - мямлит Лешка.

-Фасолина? Сама? – злится бабушка. – Сколько говорить тебе, что будь мужиком, умел напакостить, умей и ответить!

Одна рука хватает ухо у Лешки, а вторая – опускается чуть ниже его спины. Несколько раз.

-Я, я! Я разбил, - у Лешки просыпаются мужские начала.

-А зачем? – недоумевает бабушка.

-Хотел фасолиной попасть в лампу с первого раза, не целясь.

-Ну и что, попал?

-С третьего раза.

-Марш на печку, стрелок! – похоже, бабушка простила «антихриста».

Печка в избе занимает ее четвертую часть. А сколько занимает она в жизни Лешки, он не знает. Не мерил. Но знает точно, что много. Он ложится на печку, и приступает наблюдать и фантазировать. Ему очень нравиться заниматься этим.

Вот бабушка повернулась к иконе и начинает молиться. Лешка напрягает слух, что бы услышать бабушкин шепот. Ему это удается, он слышит, что бабушка просит наставить ее неразумного внука на путь истинный, дать ему ума и здоровья. Лешка не выдерживает, и предлагает бабушке:

-Вы попросите у Бога, что бы он дал мне сапоги, а то скоро осень, а у меня старые сапоги порвались.

Лешка успевает увернуться от тряпки, которую бабушка запустила  в него.

-Прости, Господи, душу мою грешную  и дите это неразумное, не ведает, что творит.

Внук прячется в дальний угол печки и затихает там. Он занят потолком над печкой. Различные пятна на некогда белом потолке создают удивительную картину, если смотреть на них снизу, лежа на спине. Лешка ложится на лежанку и смотрит вверх. Вот плывут облака, но они, в отличие от настоящих, всегда  на одном и том же месте, и похожи на толстую корову без рогов, а одно – на машину. И эти рисунки постоянны, они не меняются. Мальчик хочет дорисовать корове рога, но боится, что бабушка будет ругаться.

Летом печку топят очень редко. А вот зимой она для Лешки становится  и теплой спасительницей, и местом для игр, и, самое главное, с нее он познает мир. Да, да! Именно познает мир! И теперь он с нетерпением ждет зимы. Ведь с ней придет столько интересного!

Когда на улице метет метель, очень приятно лежать на печке и слушать,  как она завывает в дымоходе. Тем более,  мама прочитала стихотворение про метель,  «что как зверь она завоет, то заплачет, как дитя». Мальчик прислушивался, и ему на самом деле слышались и свист, и вой волков, и плачь ребенка. Было интересно и немножко боязно!  К дверце вьюшки притронуться боялся.

Прошлой зимой Лешка с Колькой вот так же лежали на печке.  На улице  мела метель, заносила дорогу, тропинки, даже липы напротив  дома были еле видны. А уж что она вытворяла в дымоходе – вспомнить страшно! Выло, пищало и плакало в трубе, скреблось и гудело!  Что бы все это выдержать, не бежать позорно с печки от страха  - надо было иметь мужество! Или желание сохранить тепло под боком?  Впрочем, мужества  нашим друзьям не занимать. Они решили проверить себя на смелость, и стали высказывать друг другу такие предположения  и догадки, что сами же  цепенели от ужаса.

-Это домовой! – утверждал один.

-Нет, так домовой не скребется, - доказывал другой. – Он культурно стучится, он же добрый.

-Значит, это баба Яга, я видел на картинке – она с дымохода вылетала.

-Баба Яга не летает! Бабы вообще не летают! Ты видел, что бы баба Соня летала, она еле ходит!

В Колькином представлении – баба Яга и жена деда Корнея баба Соня – это одно и то же.

-А я видел, как бабушка Соня летала! – заявил Лешка. – Вот тебе крест!

-Да ну? Расскажи.

-Вначале осени это было, - начал Лешка, - тепло, солнце. Я ждал тебя под липами, а ты уехал со своим  папой за соломой. Вдруг слышу крик, ругань – это дед Корней на бабушку Соню орет!  Из-за чего ругались они – не знаю. Только перед этим я видел деда пьяненьким – шатался и сам с собой разговаривал. Если он так делает, ты же знаешь,  к  попу не ходи – пьяный дед! А тут вижу – открывается окно,  что на улицу, и из него вылетает бабушка Соня! Да как шмякнется об землю, задралась вся, ужас!

-Задралась и там все видно? – друг проявил интерес к последнему эпизоду.

-Конечно, все видно.

-А что там видно было -  трусы или..? – Колька застыл в ожидании.

-Да нет. Еще одна юбка.

-О, черт! – полнейшее разочарование отразилось на Колькином лице. – Надо будет попросить деда Корнея, что бы он еще раз погонял бабу Соню. Зря я тогда уехал, все равно обратно пешком шел – папка побоялся,  что б я не упал с воза.

-Значит, это скреблась баба Яга, - возвращаются ребята к прежней теме,  - она на ступе прилетала, с метлой.

-А метла со ступой зачем? – Кольке интересно.  Его мама, в отличие от  Лешкиной, сказок не читает ему, поэтому, специалистом по полетам бабы Яги считается его друг.

Что бы не уронить столь высокое доверие, Лешка  на мгновение задумывается,  и выдает:

-Помнишь, я тебе рассказывал сказку, как гуси унесли мальчика, а баба Яга его хотела зажарить в печке да съесть потом?

-Да, помню, так это, может, то же гуси скреблись?

-Нет, на этот раз она сама прилетала, - со знанием дела заверяет Лешка, - хотела метелкой тебя смести прямо в ступу, потом сама сверху, и – вжик, улетела бы с тобой!

-А почему меня, а не тебя? – недоумевает Колька, - может, ты вкуснее?

-Нет, не меня, точно! У меня ноги грязные, в цыпках. Баба Яга любит чистые.

-Так у меня не только ноги, но и руки грязные! – победно тычет руками в лицо другу Колька. 

-Давай спорить!

-Давай!

Ребята ложатся на животы, головой к голове, ставят локоть правой руки на лежанку, крепко сцепляются кистями рук, и начинают бороться – кто кого победит, тот и прав.

-Другой рукой не помогать! – наставляют друг друга, сопят, шмыгают носами, кряхтят, елозят ногами по печи. Победителя выявить не удалось – ничья!

-Значит, нас двоих хотела забрать, - делает вывод Колька, - а я бы ей как дал под дых! Она бы – раз! А я бы – раз! Она бы – ой!

-А я бы метелку топором – раз, и нету! – пришел на помощь Лешка, - потом схватил бы ступу, да в печку!

-Нет, - не соглашается друг, -  я бы ступу ей на голову, и как дал бы под зад! Лети, бабуля, к своим гусям!

Это так развеселило ребят, что они зашлись от хохота, катались по лежанке, и взбрыкивали ногами.

-А я! – кричал один.

-А она! – стонал другой.

Метель на улице только усиливалась и усиливалась. Устрашающе крепчали и звуки в дымоходе.

-А если сейчас дверца вьюшки откроется, и оттуда рука? – спросил вдруг Колька.

- Н-н-е знаю, - Лешка  живо представил эту картину, и ужаснулся. – А еще рожа страшная, престрашная!

-И-и я н-н-е знаю, - запаниковал за компанию и друг. 

Ребята крепко прижались друг к другу, отползли в дальний угол, и там замерли, боясь даже посмотреть на дверцу вьюшки.

С тех пор Лешка немного опасается вьюшки. А так на печке хорошо!

Почему - то опять вспомнились дед Корней и его жена бабушка Соня. «Странные люди, эти взрослые, - думает мальчик, - дед Корней поймает его с Колькой в саду под яблоней, стеганет крапивой по задницам, а потом приносит им домой яблоки,  угощает  ими Лешку и его друга. И не ругается больше. Странно все это!»  Или бабушка Соня. Тут вообще загадка, которую Лешка еще не разгадал, но надеется.

У деда Корнея в сенях стоят жернова. Это такие тяжеленные колоды, одна стоит прочно на земле, а вторая сверху крутится, вернее, ее надо крутить, между ними через дырочку засыпается зерно, и потом получается мука. Иногда бабушка Химка ходит тоже молоть зерно к соседям. Не часто, но ходит. И тогда Лешка обязательно идет с ней. Мужская сила всегда нужна! За пользование жерновами хозяева берут литровую кружку муки. Эта кружка всегда стоит на виду, в уголке. Смолол зерно, насыпь кружку муки и уходи. Так делала и Лешкина бабушка.  Но если в доме была бабушка Соня, она выходила в сени,  брала муку, что оставила бабушка Химка, и высыпала  обратно ее в торбочку.

-Оставь, Химка, вам мужика растить.

-Спасибо тебе, Сонечка, - говорила Лешкина бабушка и вытирала фартуком слезы. 

А Лешке хотелось назвать бабушку Сонечку бабушкой Солнечком.

Иногда бабушка со внуком приносили очень мало зерна на помол, тогда дед Корней вздыхал, глядя на это зерно, и говорил своей жене:

-Насыпь, хозяйка, маленько муки соседям. Чай, не чужие! Хороший сосед лучше брата родного!

В тот момент Лешка давал себе клятву, что в огород деда Корнея ни ногой! А еще бабушка Соня приносила им мед. Говорила так:

-Это вам, на лекарство.

И опять бабушка Химка плакала, и благодарила соседку:

-Спасибо большое, Сонечка! И дай тебе Бог здоровья!

А Лешке опять хотелось назвать бабушку Соню бабушкой Солнечком.

Вот сейчас Лешка лежит на печке и не может понять этих взрослых людей. Но очень хочет!

Всю прошлую зиму он только и делал, что пытался разобраться во взрослых, понять их.  И в этом ему помогала печка.

Тогда на улице был сильный мороз. В избе тоже было не очень жарко – на входе справа  стояло ведро с водой на скамеечке, так вода льдом взялась.  Во время ужина бабушка с мамой говорили о старшем зяте дяде Володе. Он работал председателем соседнего колхоза и обещал привести дрова на зиму еще с осени. Бабушка отдала ему на эти цели деньги. Но он так дров и не привез. И денег тоже.

-Лучше б я Петру деньги эти отдала, и то б с дровами были бы, - сказала бабушка.

-А то стыдно перед людьми, - поддержала ее мама, - Петро привез воз дров,  а нам и рассчитаться нет чем. А если б заплатили, может, еще бы возок привез, да поколол.

Бабушка с мамой почти каждый день шоркают пилой на морозе эти бревна, которые бесплатно привез Колькин папа дядька Петро, потом колют их тоже вдвоем. Ругаются, страсть!  Лешка всячески пытался им помочь, но к пиле и к топору его не допускали. Разрешали перенести колотые дрова в избу, и сложить их на печке. Сырые, дрова горели плохо. Правда, дед Корней принес большую вязанку лучин.

-На растопку будет в самый раз! – высыпал дрова около печи и ушел.

Вот и пойми этих взрослых! Ни дядьку Петра не просили, ни деда Корнея не просили, а они дрова  дали. А родного дядю Володю и просили, и деньги дали, и обещал, а не привез! «Вот и возьми их за рупь двадцать этих взрослых», - думает мальчик услышанную где то поговорку.

Тогда же за ужином, Лешка сделал своим женщинам предложение, за которое тут же поплатился:

-А давайте мы к дяде Володе больше не будем ездить, и не будем ни чего у него просить. Сами проживем, без него. А деньгами нашими пускай подавится!

Не успел он закончить свое предложение, как тут же получил от бабушки сильнейший удар ложкой по лбу!

-За что? – искренне не понимая и размазывая слезы, заплакал Лешка.

-Цыть! За столом едят, а не плачут, - повела разъяснительную работу бабушка, тем более что мнение бабушки для всех в семье являлось законом,- Это первое. Ни когда не перебивай старших. Это два. В твоих советах мы пока не нуждаемся. Это три. Понятно тебе?

Взобравшись на печку, Лешка принялся объяснять  свою позицию:

-Когда я вырасту и стану хозяином, у меня всегда дрова будут заготовлены в прок. Поленицы будут большие-пребольшие. Вам, бабушка и мама, я не разрешу пилить дрова – это мужская работа.

-Да мы рады будем, сынок, мы ж на тебя надеемся. – Мама и бабушка всегда любили такие рассуждения Лешки. А он продолжал:

-А вы, бабушка, у меня за столом можете говорить сколько хотите, и что хотите, ни кто вас ложкой по лбу бить не будет. Я не позволю.

-Вот спасибо, внучек, на добром слове! – бабушка рассмеялась, - Обнадежил, кормилец!

-А вы не смейтесь, - Лешка обижался, когда над ним смеялись, - я правду говорю. И когда у вас выпадут зубы, я вам буду крошить еду мелко-мелко, что б вы могли даже не жевать. А дрова дяде Володе я привезу просто так, как дядька Петро нам – бесплатно. Даже если он не будет просить, как мы дядьку Петра не просили. И деда Корнея.

На печке в ту ночь спали втроем: мама, Лешка и бабушка. Причем, Лешка спал между своими женщинами. Он уже почти засыпал, как  вдруг услышал голос бабушки:

-Ольга, ты не спишь?

-Нет, - отозвалась мама.

-Помнишь, доченька, когда ты собиралась рожать Алексея, а я тебя ругала, была против?

-Помню, что из того? Что было, то сплыло.

-Повиниться хочу. – Бабушка всхлипнула. – Прости меня, Оленька, дуру старую, не права я была.

-Бог простит, мама, я на вас зла ни когда не держала. Боже, сохрани!

-Спасибо, дочушка. А внука моего береги – хороший у нас мужик растет! Душа у него очень добрая, мягкая.

Лешка лежал между мамой и бабушкой, и не знал,  к кому лучше прижаться – к маме, или к бабушке? Он их одинаково любил – сильно-сильно!  И что бы ни кого не обидеть, принял единственно верное и мудрое решение – вытянув руки вдоль туловища, уснул на спине, лицом строго в потолок. Еще он успел подумать: «Я знаю, где у меня руки, ноги, голова. А вот где душа – не знаю. Может, сзади, поэтому и не видно самому? Надо будет узнать у своих  женщин, не забыть».

Нет, что не говори, а печка – хорошая вещь! Чего только стоят посиделки зимними вечерами, когда к ним приходят соседки с пряжей, с перьями!  Лешка тогда поудобнее устраивается на печке и ну смотреть и слушать!

Бабушка говорит, что это приходят товарки. Товарки – это бабушка Соня, тетя Тая – мама Кольки, ее все зовут Таиса, еще одна соседка тетя Фекла, и подруга мамы тетя Варя. Она живет чуть дальше – за лужей,  на деревне.

Каждая из них, помимо пряжи или перьев, несут  с собой немножко дров, или керосина в лампу. В печке пылают дрова с торфом, ярко горит лампа, на печке тепло и удобно, в избе сейчас начнут или петь, или рассказывать разные истории  – ну,  чем не рай на земле!?  

Кто-то устанавливает прялку, кто пристраивается рвать перья для подушек, кто-то  - уже что то вяжет. Лешка на печке приготовился слушать и наблюдать. Это его самые любимые мгновения в  жизни.

Мальчика очень сильно смешит обращение женщин – товарок друг к другу, когда, например, тетя Фекла говорит бабушке Соне:

-Послушай, девушка, что я тебе скажу.

Лешка от этого  слова – девушка – закатывается от смеха. Поскольку он уже считает до десяти туда и обратно, знает, что есть  числа сто, тысяча, и миллион, то возраст «девушки» он определяет с точностью до года:

-Да ей уже миллион тысяча сто и десять лет, - определяет для себя мальчик, - а она туда же – «девушка!» 

Ой, кто- то с горочки спустился,

Наверно, милый мой идет, – начинает чистым, мягким голосом Лешкина мама.

На нем защитна гимнастерка, - звонко, дружно, слажено, в один голос подхватывают остальные.

Мальчика зачаровывает песня: затаив дыхание, он вслушивается в каждое слово, стараясь понять и запомнить песню с первого раза. Ему только не понятно, как может гимнастерка свести с ума, и что такое любовь, что из-за нее все плачут? «Надо будет спросить у мамы, или бабушки» - решает он и продолжает наслаждаться песней.

А уже запели про «зеленую вишню», потом – про рябину кудрявую. И лица у товарок ясные, светлые, пока не начинают петь «Враги сожгли родную хату». Не все женщины выдерживают эту песню до конца – начинают плакать, и песня сбивается. Лешка,  как ни какую другую, знает и понимает эту песню. Он родился спустя пять лет после войны, в Белоруссии, в республике, по которой война прошла огненным, смертельным катком два раза – вначале, и в конце, и с самого раннего детства его окружают разговоры о войне, еще он сам видел  и землянки, в которых  жили люди, и пепелища на месте былых домов для него были не в новость. Там же, на печке, Алексей выберет для себя и будущую профессию – военного. На вопрос взрослых: «Кем ты хочешь стать?»,  всегда отвечал, что будет солдатом, что бы не было войны, и что бы не плакали ни когда мама и бабушка.

Лешка всматривается в лица женщин, и старается понять -   кто из них самая красивая?  Первой он оценивает лицо мамы: она сидит с непокрытой головой, волосы собраны на затылке в толстую баранку. На висках они кучерявятся, вьются. А руки перья дерг да дерг! Да так быстро! Голова чуть-чуть склоненная на бок, а глаза, нет-нет, да отыщут на печке Лешку. И улыбнется ему понимающе! Приятно! Да, самая красивая, конечно, мама! Хотя Колька утверждает, что его мама самая красивая. Лешка не стал зря спорить. Пусть будет так, только он остается при своем мнении.

Бабушка Химка сучит на прялке нитку. Голова ее повязана платком так, что он закрывает лоб, и подвязан под подбородком. Поэтому лицо бабушки напоминает лицо тряпичной куклы, с которой играет ровесница Лешки, дочка тети Феклы Наташа. На такую же куклу похожа и бабушка Соня. А вот у тети Вари, маминой подруги, лицо белое, а волосы черные, кучерявые, и сама она тоже красивая. Мальчик слышал, как говорили женщины, что тетя Варя – еврейка. Надо будет спросить у мамы, что это такое? Только мама прошлый раз рассказывала, как она прятала тетю Варю у себя в подполе, в картошке. Тогда была облава, и немцы искали евреев. Пришли в дом, искали, искали, и не нашли. Зато тогда же застрелили прямо вот на этой печке Лешкиного дедушку Григория. Он прошел три войны, и был очень смелым. Дедушка стал ругать немцев, что они пришли в чужой дом, и устанавливают свои дурные порядки. И еще он им сказал: «Пошли вон из моей избы!» А с немцами был местный полицай Антон Щербич, и он поспешил сообщить фашистам, что у дедушки Григория два сына и дочь в партизанах. И фрицы застрелили дедушку прямо на печке, потом вытащили во двор,  и  бросили посреди двора. И строго-настрого запретили подходить к нему. Трое суток бабушка и мама ходили рядом с телом дедушки, и не могли его похоронить.

А тетя Варя рассказала, что когда она лежала под картошкой в подполе, то слышала,  как застрелили дедушку Григория, и она хотела вылезти из ямы к немцам. Но от страха отнялись и руки, и ноги. Поэтому, осталась жива.

Да, ради таких историй стоит иметь печку!  Колька с Лешкой искренне сожалели, что война закончилась без них. Они бы, конечно, показали  этим фрицам, где раки зимуют!

На всякий случай друзья несколько раз сходили на поле, что в километре от деревни. На нем во  время войны был немецкий склад оружия. Его наши самолеты разбомбили.  Так там столько патронов, что бери – не хочу! А пороха – уйма! И колечками, и колбасками, и еще черт знает какого! Уже однажды парни припасли себе кучу патронов, три гранаты, да несколько кусков тола. Думали, что это мыло. Спасибо, Сергей подсказал, что это взрывчатка. Правда, пришлось ему один кусок отдать, что бы не проболтался. Этот арсенал они собирались пополнить еще, что бы в случае чего встретить врага во всеоружии.  Но дядька Петро как- то нашел тайник друзей, хотя они его  спрятали надежно – у Кольки в избе под печью. Не охота вспоминать Лешке, но с неделю он и его друг спали только на животе, не могли  дотронуться до  задницы. Дядька Петро не разбирал, где его сын, а где его друг!

Мальчик лежит на печке, смотрит в потолок, вспоминает. Вспоминает, как бабушка Химка рассказывала про какой - то лагерь – концлагерь, контрлагерь, ну, лагерь, куда отвозили немцы партизанские семьи, и где их расстреливали потом. Во, жуть! И даже сейчас его пробирает озноб от услышанного! А тогда…

В тот вечер  сначала  он услышал, как  тетя Фекла потеряла пальцы на правой руке. Ее рассказ Лешка помнит дословно, как будто только что она поведала об этом.

-Мне было тогда двадцать один год. Как сейчас помню, ночью слышу в стук в окно. Такой тихий, аккуратный. А уже поздняя осень. В избе маленько прохладно. Мама моя, вы ж, девушки, помните, уже не ходила – пластом лежала, ноги отнялись еще до войны. Я платок накинула, да к окну. А там партизаны – Леня Куликов да Ваня Петраков. Заносят в дом мешок муки, и просят, что бы я испекла хлеб для партизан. Все сделала правильно, да одного не учла – ветра. Когда хлеб в печь поставила, не посмотрела, что ветер дует прямо на улицу. А сами знаете, как хлебный дух по запаху легко определить. Как на мою беду – полицай наш Антон Щербич с дружком своим  Васькой Худолеем утром проходили мимо. Ну и учуяли хлебный запах. А я уже к той поре один мешок хлеба испекла, да под кровать спрятала. Нашли, окаянные, да давай пытать – для кого хлеб?  Я, конечно, говорю, что для себя мол. На сухари засушу, на зиму хватить должно. Не поверили, ироды. Схватили за волосы и поволокли на бригадный двор. Ты, тетка Соня, должна была видеть этот момент.

-Да, да, Феклочка, помню, на моих глазах это было. Мы ж следом побежали с Таисой, все просили Антона,  что б отпустил тебя. Считай, почти сосед, а не послушал.

-Я еще подумала, – продолжила тетя Фекла, - что запрягут коня, да повезут меня в комендатуру к немцам. Ан нет! Слышу, Антон говорит Ваське, что сначала надо узнать правду, а потом уже вести к немцам. Мол, сейчас она у нас заговорит – это Щербич  Худолею так. Подводят меня к льномялке на бригадном дворе. Она и сейчас там стоит. Кто ж знал, что раньше мы на ней лен мяли, а сейчас меня пытать эти нелюди будут?

Лешка хорошо знает этот агрегат – он стоит рядом с конюшней. К нему ставят трактор, и от него через ремень и шкив на льномялке приводят ее в действие. По движущемуся транспортеру лен попадает на два зубчатые барабаны, и таким образом мнут лен.

-Я еще помню, как Антон крикнул Ваське крутить шкив, а сам меня схватил, да правую руку мою на барабан. Вижу, барабан закрутился,  пальцы мои по барабану заскакали,  и  все, девки, больше ни чего не помню.

-Так мы помним, - это бабушка Соня, - до сих пор я хруст костей твоих помню, в ушах стоит по сей день. И ты вся обмякла в руках этого выродка. Вся рука в крови, а на руке только два пальца – большой да указательный.

Тетя Фекла подняла правую руку, и еще раз показала  ее товаркам – как будто ни кто  не видел. Видел и Лешка, но только сейчас от услышанного у него сжалось сердечко, казалось, оно замирает. Если еще что-нибудь такое скажут,  то оно точно остановиться, или выскачет из его маленькой груди. Он в ужасе раскрыл глаза, но готов был в следующую минуту закрыть уши, что бы не слышать продолжения.

-Спасли тебя бабы, - это уже Колькина мама тетя Тая, - откуда они прознали – не знаю. Только собралось нас человек двадцать, да давай наседать на этих полицаев, отбили тебя, соседка. Только тетке Соне Худолей прикладом так в спину стукнул, что мы ее до дома на руках несли. Одни – Феклу, другие – тетку Соню.

Вспоминая эту историю, Лешка опять удивлялся этим взрослым. Ему раньше казалось, что и бабушка Соня, и тетя Тая – это такие тихие, тихие женщины. А оно, поди ж ты! Не побоялись отбить свою товарку. А тетя Фекла? Кто б мог подумать, что она помогала партизанам, ее пытали, а она не выдала ни кого!?

На этом истории в тот вечер не кончились. Бабушка Химка остановила прялку, долго смотрела куда то в угол избы, может быть даже на икону, и вдруг заговорила:

- А нас с Ольгой и внучкой Жанночкой, девки, расстреливали в концлагере. У меня ж два сыночка Павел да Илья, да дочь Люба партизанили тогда. Вот нас, семьи партизан,  посадили в машины, да и увезли в этот лагерь под городом под Пинском. А он был на болоте, огороженный колючей проволокой, а по вдоль проволоки – канава с водой. Во где жили – врагу не пожелаешь! И как выжили – одному  Богу ведомо, видно суждено было жить!

-Отправит меня мама за водой, - это уже Лешкина мама продолжает бабушкин рассказ, - а воду брать надо с канавы, что вокруг лагеря. Люди умирали, как мухи. Хоронить нет где. Вот их и складывали по вдоль забора. Приду я, девоньки, брать воду, а вокруг трупы. Ой, что натерпелась! До сих пор снится мне все это. Ни дай Бог такое пережить и врагу. А брала я воду все время в одном углу. Туда почти все ходили. Представляете, лежит трупик девочки лет десяти, волосы ее беленькие, длинные, и плавают в воде. Отгорнешь их, наберешь воды, да быстрее к своим.

Мальчик зажал уши, сильно сжал кулачки. Ему хотелось кричать, заставить замолчать всех со своими рассказами. Он даже старался не верить услышанному, но перестать слушать уже не мог.

-Как - то ночью, - опять стала рассказывать бабушка Химка, - услышали мы канонаду – это наши уже близко, спасение наше. Не спим, молимся. А утром нас выводят из лагеря,  и ставят вдоль длинного широкого и глубокого рва. Стать сказали семьями. Спешил, видно, немчура. Хотел от нас избавиться. Смотрим, впереди нас метрах в сорока, пятидесяти, устанавливают пулеметы, и по два солдата немецких за них ложатся. Ну, думаю, все. Прощаться надо. А с нами внучка Жанночка, дочери моей Любы девочка. Ей три годика.  Подвязала я ее полотенцем за спину Ольге, да прошу ее, родимую, падать в ров,  как только стрелять начнут. Может, Бог даст, и выживут. Надежды не теряю. Успеть бы упасть раньше, чем убьют. А потом попытаться выбраться, если живы будут. А сама прикрываю их своим телом, я то отжила свое.

Бабушка замолчала. Молчали и все товарки. Казалось, у Лешки остановилось дыхание, он знал, что конец будет счастливым, ведь мама и бабушка живы, вот они сидят перед его глазами. Но все равно его детская плоть противилась тому ужасу, что он слышал и еще сейчас услышит.

-Смотрю на Ольгу, а глаз ее не вижу – закатились глаза от страха у дочурки моей, одни белки, зрачков нет. И тут выстрелы, и русское «ура» с обоих боков нашего рва, да стрельба не по нам, а по немчуре проклятой! Кто - то крикнул, что бы падали мы в ров. Ну,  я  и без команды обхватила детей, да свалилась с ними на дно. Вот так мы и остались живы. Видно, Богу так угодно, что бы жили мы.

Мама заметила, что сын напуган услышанным, и решила поберечь его нервы. Она обратилась к  женщинам, показывая на испуганного сына:

-Может, хватит, бабы, пугать ребенка страхами. Да и себя давайте побережем от тех ужасов, что мы пережили. Пора потихоньку забывать, да в будущее смотреть веселей.

-Нет, дочка! – бабушка Химка впервые заговорила таким строгим тоном, что Лешка весь напрягся, даже сел на край печки, свесив ноги. – Пускай слушает. Слушай, Алексей, запоминай, что твоим родным, соседям, да всем нам пришлось пережить. И передай это своим детям, и внукам, да накажи им, чтоб и они своим детям и внукам рассказали правду о нас. Будете помнить прошлое – будет у вас счастливое будущее! Я верю в это, и все погибшие в это верили! Запомни, Алеша, мои слова!

Этой осенью Лешка пойдет в первый класс. Значит, уже взрослый парень. Так говорит бабушка. Мальчик ей верит, и каждый день смотрится в настенное зеркало – растут усы, или нет? Он твердо знает, что у взрослых должны быть усы. Что бы казаться взрослее, они с Колькой однажды даже нарисовали сажей себе под носом. Лешке стыдно это вспоминать, потому что над ними все смеялись, как над маленькими.

Лешка проголодался, а обеда еще нет. Мама не пришла с речки, надо ее подождать. Бабушка говорит, что работать или гулять можно по отдельности,  а за стол садиться кушать семья должна вместе, а не как кому вздумается.

Постепенно его сморил сон. Он почти уже засыпал, как вдруг услышал шум во дворе. Выглянув в окно, к величайшей своей радости увидел своего наилучшего друга,   который мужественно отбивался от наседавшего на него петуха.  На помощь петуху пришел гусак. Он то же распустил крылья, выгнул шею, и с шипением, переваливаясь на коротких ногах, двинулся защищать свою территорию от пришельца. Устоять против двоих нападавших  Кольке удавалось все труднее, и труднее. Он уже был вынужден начать внеплановое отступление со двора. Лешка такого позволить не мог! Друзей в беде не бросают! Мигом слетев с печки, и схватив стоящий в сенях прутик, зашел птицам с тыла. Враг позорно бежал! Это была очередная победа в жизни наших героев.

Они стояли напротив друг друга, и их  лица озаряла одна и та же самая счастливая улыбка! Одна на двоих! Ведь такое может быть только у закадычных друзей!

Конечно, печка – это самое любимое место в доме. Об этом вам со знанием дела расскажет Лешка.  И  Колька подтвердит, что это именно так! А они ни когда не врут! Проверено временем! Но а если кто-то решит в этом восомниться, тогда друзья готовы это доказать. Любым способом. Даже…

 Своими впечатлениями о прочитанном можно поделиться в Гостевой книге или  на Форуме    

Перейти на Главную  страницу

Использование материалов выставленных на сайте возможно только с разрешения автора.                              При использовании материалов с сайта ссылка на http://www.muza-barnaul.narod.ru обязательна